"О пытках не говорят". В российской судебной системе выявили аномалию
Суд присяжных в Подмосковье на днях оправдал экс-главу Раменского района Андрея Кулакова, обвиняемого в убийстве любовницы. Общественность возмутилась. Впрочем, вердикты обычных граждан, а не профессиональных юристов нередко приводят к скандалам. РИА Новости разбиралось, почему это происходит.
Запутанное дело
Присяжные огласили приговор еще 27 октября. А спустя две недели Подольский городской суд его утвердил.
Напомним, Андрея Кулакова, экс-главу Раменского района Подмосковья, обвиняли в убийстве Евгении Исаенковой. В мае 2019-го ее тело нашли на заднем сидении мерседеса, спрятанного в лесополосе. Погибшей сломали подъязычную кость, а затем задушили платком.
Из-за множества странных деталей история сразу получила огласку. Долго не могли установить мотив. Анализ крови выявил у жертвы ВИЧ-инфекцию — следователи предположили, что чиновник убил любовницу, узнав о диагнозе. Потом, правда, выяснилось, что результат ложноположительный.
Была еще одна гипотеза: Кулаков испугался, что Исаенкова расскажет об их отношениях жене. Но, как установили журналисты, роман длился около десяти лет и о нем все знали. Другой мотив — ревность: якобы Евгения призналась Андрею в связях с другими мужчинами.
Неясны и иные моменты. Например, на теле убитой нашли следы ДНК чиновника. Однако на двери ее автомобиля — след ботинка неизвестного мужчины, а на экране телефона — отпечаток пальца. Чей — до сих пор не установлено.
Евгения пропала в ночь на 2 мая. В этот же день Кулаков вывез все вещи из квартиры, где обычно встречался с любовницей. После ареста в его рабочем кабинете нашли заявление об отставке. Тело жертвы обнаружили четвертого числа.
Чиновнику грозило 15 лет тюрьмы по 105-й статье. Она предусматривает суд присяжных, чем и воспользовался обвиняемый. На процессе вскрылись новые детали: Исаенковой угрожали неизвестные. В ночь исчезновения Евгения оставила дома все три собственных телефона и взяла мобильный дочери — никому не звонила и не писала, только пользовалась навигатором.
Изучив материалы дела, присяжные признали Кулакова невиновным.
Запутанное дело
Буквально за неделю до громкого вердикта Верховный суд сообщил об аномально высоком числе оправдательных приговоров, вынесенных народными заседателями. В 2021-м — 30 процентов, что на пять-десять пунктов превышает показатели предыдущих лет.
Эта статистика обнадеживает обвиняемых по тяжелым статьям — убийство, похищение, бандитизм или наемничество. "Человек выбирает суд присяжных, если надеется на полное оправдание. В обычной системе в лучшем случае он получит условное наказание. Но его все равно стигматизируют — скажем, отлучат от некоторых профессий", — поясняет федеральный судья в отставке и профессор ВШЭ Сергей Пашин.
В минувшем году, например, профессиональные суды вставали на сторону обвиняемых менее чем в одном проценте случаев. "Народные коллегии" — в двадцати. Резонансным стало решение по делу 64-летнего жителя Краснодарского края Николая Мишина, которого признали невиновным в жестоком убийстве восьмилетней девочки.
По версии следствия, жертву забили кувалдой, а затем закопали. Общественность восприняла приговор в штыки, и дело отправили на пересмотр.
Разный взгляд на вещи
Несмотря на скандалы, у непрофессионального подхода, подчеркивает Пашин, есть и плюсы. Один из них — то, что квалифицированные судьи подходят к каждому делу "как машина", а заседатели стараются вникнуть в суть.
В теории присяжные нужны, чтобы исключить пристрастность члена судейской корпорации. Ему надо разобраться в двадцати вопросах — будь то форма наказания и судьба вещдоков. Коллегия отвечает всего на три. Первый: доказано ли, что имел место факт преступления — например, удар ножом. Второй: совершал ли это действие подсудимый. А третий — виновен или нет.
Но окончательное слово все равно за служителем Фемиды. Так, в 2019-м присяжные встали на сторону самарской студентки Елизаветы Кенешовой, обвиняемой в покушении на сбыт наркотиков в особо крупном размере. Однако дело отправили на повторное рассмотрение. Вторая коллегия решила по-другому: девушку приговорили к восьми годам тюрьмы.
Бывало, когда человека оправдывали четыре раза: в прошлом году так случилось с 26-летним крымчанином, которому вменяли убийство бездомного в Саках. После двух вердиктов следователи даже смягчили статью на "Причинение тяжких телесных повреждений".
Но в целом суд присяжных — не панацея, уверены адвокаты. У заседателей, отмечает юрист Юлия Стрелкова, немало предрассудков, ведь они не профессионалы.
Из тысяч — единицы
По закону вершить судьбу обвиняемого имеет право любой дееспособный гражданин России от 25 до 65 лет без судимости, подозрения в совершении преступления, наркологического или психоневрологического учета. Профессия при этом подходит любая, главное, чтобы она не была связана с уголовным производством.
Но на заседание так просто не попасть. Несколько тысяч кандидатов в случайном порядке раз в четыре года выбирают муниципалитеты. Потом направляют данные в суды. А те уже приглашают на конкретные дела.
За неявку не наказывают. Быть присяжным — дело добровольное. Но не бесплатное: каждому компенсируют проезд и примерную сумму доходов на основной работе.
Состав коллегии — восемь человек в областных судах и шесть в районных. Перед каждым процессом зовут еще несколько десятков кандидатов: с ними защита и обвинение проводят пяти-шестичасовое собеседование.
"Допустим, на скамье подсудимых — бизнесмен. Мы спрашиваем: "Кто испытывает неприязнь к состоятельным людям? Были у вас споры с предпринимателями?" Пытаемся выявить тех, у кого негативный опыт общения. Или представьте, что присяжный проходил свидетелем по делу об убийстве два года назад и во время процесса на него резко нападал защитник — у него с тех пор неприязнь к адвокатам", — объясняет практикующий юрист Сергей Насонов.
В случае сомнений обвинитель или защитник заявляют судье мотивированный отвод. Правда, процессуальной волокиты можно избежать: каждая из сторон вправе вычеркнуть фамилию кандидата из списка без объяснений. Но только один раз.
"Спорят постоянно. Например, заметили, что в графе "Род занятий" написано "Помощник", — рассказывает Насонов. — Выяснили: работал на адвоката. Прокурор тут же потребовал отвести кандидата. Мы же были против, потому что юрист, которому этот человек помогал, занимается гражданскими делами, а не уголовными. Но судья все равно его исключила".
Помехой могут стать и детали биографии присяжных. Например, жительницу Казани Полину три года назад не отобрали из 60 человек.
"Десять взяли самоотвод сразу, потом еще тридцать претендентов отсеяли, — вспоминает она. — Остались в том числе бабулечки, которые между собой шептались: "Убили или не убили, мы оправдаем, Бог рассудит". И мне говорят: "Не бери грех на душу". Для меня это было так странно".
Шел процесс по убийству подростка. У Полины сын того же возраста, поэтому ее вычеркнули из списка.
А Юлию из Подмосковья все же отобрали. "Были люди из всех слоев населения, нам задавали разнообразные вопросы — например, как относимся к патриотам, — рассказывает она. — В итоге в коллегию попали два пенсионера, риелтор, водитель трамвая, спортивный врач, художница, безработный многодетный отец и косметолог".
"Многое нельзя"
Юлия участвовала в процессе лишь раз. Но опыт называет интересным: "Хотя местами было страшно. Вещдоки и показания свидетелей — не для слабонервных".
Впрочем, присяжным доступны далеко не все материалы. Ведь они, по сути, не могут ориентироваться на юридическую сторону дела.
"Правовые вопросы не в их компетенции. Скажем, заседатели не должны выяснять, как проводили обыск, прошла ли по правилам явка с повинной, насколько полным было расследование. Это уже обязанности профессионального судьи", — уточняет Сергей Насонов.
Нельзя затрагивать не относящиеся к делу сведения о личности подсудимого и потерпевшего. Допустим, муж убил жену из ревности — тогда обвинение и защита вправе обсуждать взаимоотношения в семье. Но если человек до смерти кого-то избил, то присяжные не должны знать, что его супруга два года подряд жалуется на домашнее насилие.
"Запрещено говорить им о прежней судимости, — добавляет адвокат. — Например, сейчас у обвиняемого дело об убийстве, а ранее он отсидел за педофилию. Присяжным не сообщат, чтобы не возникло предубеждения. Человек уже отбыл наказание".
Поэтому, поясняют правоведы, заседатели иногда не знают важных деталей расследования.
"Обвиняемый часто не может даже сказать, что признание у него выбили в полиции. Это относится к юридической стороне дела", — замечает Сергей Пашин.
Хотя присяжные, по словам адвокатов, порой и сами догадываются о некоторых вещах — из контекста обсуждения. Когда сторона пытается заговорить о том, что не положено знать коллегии, судья постоянно "одергивает" — просит не учитывать информацию при вынесении вердикта.
"Козырь в рукаве прокурора"
Отсутствие регламента, четко объясняющего, что можно сказать в присутствии присяжных, а что — нет, эксперты относят к минусам таких судов. Есть и другие спорные моменты.
"Нередко через два дня после начала процесса гособвинитель узнает у коллег все сведения о заседателях. И не говорит об этом защите. Допустим, на отборе член коллегии не сообщил, что у него есть судимый родственник. Прокурор держит эту информацию как козырную карту: если будет оправдательный вердикт, скажет, что присяжный соврал", — приводит пример Сергей Пашин.
По данным Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге, в первой половине 2020-го суды вышестоящих инстанций отменили 87,8 процента оправдательных вердиктов присяжных. В итоге дело уходит на пересмотр, а подсудимый остается в СИЗО.